Алексис Родзянко, глава Американской торговой палаты в России (AmCham), в интервью «Ъ» сказал, какие трудности в 2015 году лицезреют большие международные компании, сначала южноамериканского происхождения. При всем этом уход из России, которая становится увлекательной для организации экспорта, для большинства из их неактуален.
- Исходя из убеждений AmCham в России - то, что происходит на данный момент в экономике России, является вправду кое-чем базовым, кризисом, экономическим потрясением либо же идет речь о временном спаде, за которым последует улучшение конъюнктуры?
- Неясно по сути, что происходит. Нам просто нужно дождаться, когда курс рубля и цены нефти стабилизируются. В слове «рубль» и в слове «баррель» много схожих букв, как-то они перемешались, и рубль смотрится на данный момент чрезвычайно похоже на стоимость нефти. Крайнее в 2014 году заседание совета директоров нашей палаты - а это управление 26 ведущих компаний и организаций, которое и описывает ее политику,- проходило как раз в момент очередной курсовой непостоянности, и мы повсевременно отвлекались на то, что происходит с рублем конкретно в эти минутки. Тогда и, и на данный момент непонятно, где все это остановится. У нас было чувство, что мир вокруг нас изменяется просто на очах.
Люди, которые были в этот момент в конференц-комнате, управляют большими бизнесами в России - это южноамериканские компании в России и многонациональные компании в России, и это, по существу, компании с российским паспортом. Это тыщи рабочих мест российских и, быть может, три-четыре иностранца в топ-менеджменте - на данный момент это обычная картина для большой компании-члена Американской торговой палаты. Это не попросту люди и компании, которые тут живут и работают,- они ощущают себя в России своими и, естественно, беспокоятся о том, что тут происходит.
1-ая и на данный момент самая живая тема - что делать с коллективом служащих при падении рубля практически наполовину по отношению к баксу, другими словами против всего того, к чему люди привыкали почти все годы. При этом это случилось довольно быстро, за месяц-полтора. Все ведь соображают, что настоящая долларизация экономики в России невозможна.
- Почему? Кажется, у населения России есть по этому поводу тривиальный интерес.
- Так как заработать эти баксы в России не представляется вероятным, а платить нужно людям от заработка. Это не правительство, поймите, личное предпринимательство зависит от прибылей и обязано заплатить своим сотрудникам от того, что они зарабатывают. Они работают тут, они зарабатывают тут. Откуда у населения вдруг покажется вдвое больше средств?
- Как опыт ваших компаний-членов палаты является конкурентноспособным преимуществом в данной для нас ситуации? Понятно, что мощные колебания курса никто не будет разглядывать как благо, но Россия - не 1-ая страна, где это происходит, и посреди ваших членов много компаний, работающих и в Бразилии, и в ЮАР, и потому много лучше российских компаний знающих, как заработать в таковой ситуации.
- Непростой вопросец. Российские подразделения - часть многонациональной компании, которая работает по всему миру. Да, Россия - не 1-ая страна, в какой курс государственной валюты колеблется так сильно. Но люди за крайние 10 лет в России привыкли к определенной значимости в собственной компании: их внутрикорпоративный экономический вес, их влияние на дела компании быстро росли, так как сама Россия росла скорее, чем девальвировалась ее валюта. А на данный момент вдруг в течение 4 месяцев этот вес уполовинился. С иной стороны, российским подразделениям иностранных компаний на данный момент проще, так как поддерживать этот бизнес из центральных бюджетов компании стало в два раза дешевле. Баксы не пропали, баксы на данный момент стоят дешево, но российские подразделения тоже «подешевели». Потому частично им стало труднее взаимодействовать с головными кабинетами, а частично и легче. В конце концов, да, в штаб-квартирах есть осознание того, что девальвации - это то, что вправду время от времени случается, и это необходимо пережить. Ведь на физическом уровне по количеству народа, по природным богатствам, по размеру рынка, в целом по собственному потенциалу Россия не уменьшилась.
- Российский денежный кризис совпал с обвалом цен на нефть, с рецессией в экономике РФ в 2015 году и с резким спадом спроса. Разумеется, что часть членов AmCham будут российский бизнес сворачивать. Это так?
- Кажется, да. Но это касается некрупных бизнесменов, практически позиционировавших свои компании как присутствующие в России, а не как тут работающие. Они вправду сейчас просто не могут зарабатывать столько, чтоб оправдать пребывание тут. Что все-таки касается компаний средних и больших - нет, никто не собирается уходить. Да, все они задумываются, как необходимо затянуть ремень. Экономического роста в России в целом никто не ожидает, но его и в осеннюю пору 2014 года никто не ожидал, все ждали некого сужения бизнеса и рынка для России. Все компании задумываются, как себя вести, чтоб пережить это время не навредить своим перспективам.
Вообщем, у происходящего есть и положительная сторона: меньше внимания обращают на санкции - они ушли с первого плана на второй-третий. Основное на данный момент - стоимость на нефть, и этот фактор влияет на весь мир, в том числе и на Штаты, и на Европу. Понижение цены на нефть на руку США и ЕС, но резкие перемены ставят под колебание глобальный рост, а глобальный рост от таковых резких колебаний может пострадать.
- Если б это была иная страна и при остальных входящих обстоятельствах, то по последней мере часть участников AmCham должны на данный момент дискуссировать возможность инвестиций в Россию на наиблежайшие два года. Когда еще будет возможность так дешево приобрести доступ на 140-миллионный потребрынок с меняющейся структурой…
- Да, Россия стала интересней и стала дешевле. Когда дешево, написано в учебниках бизнеса, с оговорками, естественно, то нужно брать. Думаю, эти учебники никто не отменял.
- Но до отмены санкций, разумеется, это просто возможная возможность, а не ожидание настоящих инвестиций.
- Отмена санкций - не нашего мозга дело. Но осознавать их, объяснять их условия и работать в этих рамках - это как раз наша задачка. И с данной нам задачей по мере прохождения времени мы справляемся. Мы задавали вопросцы нашим коллегам-директорам компаний конкретно на данную тему: с лета 2014 года в режиме санкций установилась некоторая стабильность, каково же предположительное влияние их на ваши бизнесы? Обобщенный ответ таков: эффект довольно мал, наш бизнес в России в любом случае длится, 2014 год мы закрываем чрезвычайно удачно, и это наилучший год в нашей истории, хотя темпы роста ниже, чем мы привыкли за крайние годы. Что касается 2015 года - это некий шок в ожидании чего-то такого… отвратительного.
- И что бы это могло быть, в которых определениях описываются эти ожидания «плохого»?
- Для бизнеса все опасности в конце концов сводятся к экономическим: понижение способности заработать, наиболее маленький спрос, низкие реализации, наиболее низкая деловая активность. Хоть какой бизнес живет от собственной маржи, различия меж выручкой и расходами. Расходы поменять постоянно тяжелее, выручку даже поддерживать при ожиданиях на 2015 год моим коллегам в бизнесе кажется сложной задачей. Они боятся сокращения продаж при довольно сложной задачке восполнить это понижением собственных издержек.
С иной стороны, все дешево - экспортировать из России стало любопытно экономически. Так, накануне Новейшего года я встречался с человеком, который занимается технологиями нефтедобычи - горизонтальное бурение, гидроразрыв пласта, он утверждает, что сейчас в первый раз может предложить конкурентноспособные по сопоставлению с китайцами условия по оборудованию, услугам и по стоимости. Это российский предприниматель, оборудование и разработка у него частью свои, частью от больших интернациональных поставщиков.
- Обеспокоены ли члены AmCham вероятной «полупринудительной» локализацией производства в России? Как серьезно опасности наиболее брутального дела к иностранным инвесторам и вообщем политическая составляющая в бизнесе дискуссируются в ваших кругах?
- Тема локализации была живой с первых новостей о санкциях. Ряд компаний, глядя вперед, решили, что санкции будут иметь длительный эффект и что завышенные требования по локализации в России неизбежны, и стали уже двигаться в этом направлении. Не считая того, санкции практически являются преференциями для закупок в Азии в сопоставлении с ЕС и США. Но для многонациональной компании это просто вопросец перераспределения спроса из России на ее же фабрики в Китае.
- Ждете ли вы попыток в целом поделить компании, работающие в России, по географии расположения их штаб-квартир?
- В осеннюю пору 2014 года были и такие примеры: к примеру, мы лицезрели атаку на McDonald"s. Напали на южноамериканский бренд и в итоге напали на свою же сильно локализованную в России компанию. Это быстро сообразили, и атака прекратилась. Почти все всемирно известные бренды ассоциируются с Америкой, какие-то больше, какие-то меньше - но, в сухом остатке, они продолжают работать в России чрезвычайно удачно. Они отлично ориентируются в политических реалиях и соображают: на данный момент для российского рынка лучше брать в Китае, даже ежели у меня есть собственный завод в ЕС либо США. А ассоциация межнациональных компаний по расположению штаб-квартиры - это может быть лишь в случае, ежели вся ситуация перейдет в некоторую уже истерическую кампанию.
- Разглядывают ли ваши члены такое развитие ситуации в качестве возможного сценария и что собираются в данном случае делать?
- Огласить, что нет таковых опасений, нельзя. Так, накануне Новейшего года даже в процессе таковых невинных мероприятий, как благотворительные акции, рождественские ярмарки в бизнес-центрах, где в том числе много иностранных компаний-организаторов, какие-то случайные люди спрашивали: а почему у вас баннер на иностранном языке, на котором в России никто не говорит? Такие истории еще в 2013 году могли быть чрезвычайно странными… Коснется ли это бизнеса? Пока этого нет. Но опаски, что такое может случиться, имеют право на существование.
- С девальвацией рубля Москва в один момент стала применимым городом для работы иностранцев: это сейчас по ценам не Токио не Лондон, сейчас это что-то вроде Мехико. Ждете ли в целом притока либо некого конфигурации состава иностранцев, которые работают в Москве?
- Среднесрочная тенденция - сокращение количества экспатриантов. Эта тенденция в России наблюдается повсюду, тут их было непропорционально много лет 10 назад. На данный момент ситуация поменялась, подросло новое поколение российского менеджмента, полностью взаимозаменяемого с их западными сотрудниками. Они дешевле, их не нужно перевозить, им не нужно оплачивать дорогие квартиры и соцпакет. Как происходящее воздействует на этот тренд, вправду чрезвычайно любопытно не предопределено.
- Тем более для ряда случаев будет ли экономически правильно везти в компанию в России инженера из Европы?
- Может быть. Европа особенный вариант, так как в Европе на данный момент не настолько не мало работы. Может быть, брать оттуда инженера имеет смысл. С иной стороны, российский инженер, пусть и наименее опытнейший, вдруг стал стоить вполовину меньше. Не лучше ли инвестировать в его предстоящее обучение?
Просто мы в самом моменте перелома. Тяжело судить, во что это все выльется. Можно предполагать, глядеть на подобные случаи в прошедшем. Следует учесть и общеполитическое напряжение. С иной стороны, есть надежда, есть даже некоторые сигналы, что в случае с Россией политическое напряжение уже уходит на 2-ой план.
- Для российских властей в случае развития экономического кризиса и нарастания политической напряженности постоянно были важны объемы критического импорта: в фармацевтике, к примеру, в машиностроении, в электронике. Как поменялось отношение к южноамериканским компаниям в данной нам связи за крайние месяцы? Ведь часто они эксклюзивные обладатели таковых технологий - не все на свете делается в Китае.
- В принципе разговор о критически подходящих разработках - это последний вариант. Национализация всех иностранных заводов была в России в 1918 году, скоро будет столетие данной для нас даты, можно праздновать.
На данный момент, думаю, последствия той национализации даже наиболее очевидны. Строения, земля, оборудование без способностей, технологий и менеджмента ничего не значат. У идеи о том, что всякая кухарка может управлять государством, есть личное следствие-антитезис: ну попытайтесь взять сверхтехнологичный и самый производительный в мире завод, который сейчас работает в России, в свои руки. В течение 24 часов можно просто все утратить. Мне кажется, это на данный момент соображают лучше, чем когда-либо: через все политические и экономические травмы прошедшего это осознание достигнуто и чрезвычайно уважается российским правительством.
- Ежели бросить в стороне курсовые, общеэкономические и политические опасности и говорить о 2015 годе как о некоем абстрактном годе в календаре - что члены AmCham считали бы основной неувязкой для их бизнеса в России в этом году?
- Начнем с регулятивной и законотворческой деятельности. На данный момент в России можно быстро принимать законы, которые уже были приняты в остальных странах, к примеру, вносить конфигурации в закон о индивидуальных данных. Защита индивидуальных данных российских людей - вроде все это звучит отлично и верно, все страны сиим занимаются. Россия хочет была внести поправки в этот закон, действующие с 1 января, сейчас они отложены до 15 сентября. Наши компании этот закон воспринимают как цунами. Определения в нем сейчас чрезвычайно широки, конкретики не много, общих требований много, ежели их интерпретировать самым широким образом, то, как утверждает одна большая банковская компания-член нашей палаты, ей придется издержать на реализацию положений закона $140 млн. Совместимо ли это с ее жизнью в России, она еще не уверена.
Вот определенная задачка, которой мы на данный момент заняты. Мы встречались с Минкомсвязью, мы организуем встречи в ЦБ, в Госдуме, пытаемся работать с Роскомнадзором: важны определения, которые будут даны в подзаконных актах. Муниципальные органы могут трактовать этот закон так, чтоб его можно было ввести без огромных утрат. Но подзаконные акты могут быть написаны таковым образом, что соблюдение новейшей версии закона о индивидуальных данных станет на физическом уровне и экономически нереально. У наших компаний возникает психический перелом: они обожают и постоянно стараются быть законопослушными, но, когда законопослушность несовместима с ведением бизнеса, их реакции бывают чувственно сложными. На данный момент мы находимся как раз перед таковым моментом.
- Как обсуждаемая неувязка быть может описана как конкурентнсть с российскими игроками? В целом в которой степени у таковых законодательных новелл ближайшего времени есть бенефициары в России, которые рассчитывают на этом заработать?
- Я не вижу, кто непосредственно от этого выиграет. Я сомневаюсь, что есть в России компании, которые могут так быстро инвестировать в свое расширение, чтоб обслужить рынок в рамках самых широких вероятных интерпретаций тех общих слов, которые есть в законе сейчас. Мы сомневаемся, что это вообщем может быть, ну и правительство само колеблется. Мне кажется, эти конфигурации в законе вызваны духом времени: «весь мир против нас, будем защищаться». Тут быстрее эмоции, ежели расчет: раз наши люди могут пострадать от мошенников в Турции либо в Германии, то давайте их защитим, а стоимость посчитаем позже.
- Для чисто чувственной реакции очень велика стоимость вопросца: на самом деле, при «широкой» реализации новейшей версии закона речь может идти о изоляции России в мировой денежной системе.
- Когда лишь началась в летнюю пору 2014 года кампания санкций, помню, кто-то в Совете федерации предлагал даже национализировать все элементы денежной инфраструктуры. Это была реакция на политическое заявление южноамериканского Белоснежного дома «мы вас изолируем». Получили ответ: «Вы нас не изолируете, мы себя умеем изолировать лучше, чем вы даже сможете представить».
Мне кажется, это не нарочно, это незапланированный эффект. Такового рода заявления просто не учитывают интересы собственной же страны, они вызваны, быть может, историческими ужасами политиков. С иной стороны, логика в этом есть: Россия постоянно изолировала себя наиболее отлично, чем ее изолировали извне.
- В которой степени тенденция к экономической изоляции быть может отражением изоляционистских настроений в российском обществе?
- Самолет из Москвы в всякую точку США на 85% заполнен россиянами. Россияне еще активнее ездят в Америку, чем америкосы в Россию. Очевидно же не поэтому, что россияне боятся иностранцев и прячутся. Быть может, Россия себя плохо реализует как туристическое место, может, россияне не боятся самолетов, но разумеется, что россияне на данный момент ощущают себя в мире достаточно комфортно. Ворачиваться на 30 годов назад никто не желает, хотя и такие реакции всплывают при политических противостояниях.
- Есть ли сравнимые по степени оперативности и значимости опасности, с которыми на данный момент приходится работать AmCham?
- Есть беспокойство по поводу того, будут ли в России восстанавливать ограничения на движение капитала. Есть вопросцы о возможных дефолтах компаний РФ по корпоративным обязанностям. Но в целом, очевидно, опасности общеэкономического плана - главные.
- А что в этом смысле стало главной несостоявшейся опасностью 2014 года: что все в AmCham с опасением ожидали, но этого не случилось?
- Мы чрезвычайно беспокоились по поводу того, что США законодательно зафиксируют санкции против РФ,- Штатам было бы чрезвычайно тяжело от этого уйти, так как для отмены санкций потребовалось бы большая часть голосов за Россию. Кто подымет руку за Россию? Это чрезвычайно тяжелая вещь и в Сенате, и в Конгрессе США, даже в фаворитные времена это было трудно. Но, слава богу, закон, который был проведен в декабре, оставляет принятие решений по санкциям в руках исполнительной власти США: президент имеет право наложить санкции и снять их по мере конфигурации ситуации. Мы боялись, что опять будем 20 лет биться, чтоб что-то поменять. Этого не случилось. Сегоднящая конструкция куда наименее ужасная, чем нам представлялось, когда мы в 1-ый раз узрели эту законодательную инициативу.
полная версия kommersant.ru/11440
- Достаточно суровая группа регуляторных конфигураций в России в 2015 году - это развитие Таможенного союза и ЕАЭС. Как значительны опасности усложнения экспортно-импортных операций в этот транзитный период? Это как минимум огромные опаски и доп расходы на юридическое сопровождение операций.
- Не то чтоб опаски, у наших компаний есть чрезвычайно большой энтузиазм к происходящему - высказаться так будет чрезвычайно верно. В течение прошедшего года мы плотно работали с Евразийской комиссией, в ноябре 2014 года я встречался с Виктором Христенко, и мы договорились сделать семинар для американских торговых палат, затронутых нововведениями в Таможенном союзе и созданием ЕАЭС. Это и казахстанская, и армянская палаты (AmCham), приглашаем и европейцев, и нашего напарника - Американо-российский деловой совет (USRBC). На семинаре должен выступить сам Христенко и его главные заместители, которые представят свои стратегию, планы и конкретику по ним.
В этих интеграционных действиях на данный момент члены нашей палаты лицезреют больше позитива, ежели негатива: раскрывается возможность, ежели желаете, употреблять наилучшие условия лицензирования, которые есть в данной группе государств. Ежели, к примеру, российское регулирование жестче, чем белорусское, то можно лицензию получать в Белоруссии.
Что из этого выйдет фактически - время покажет. ЕАЭС активно интересуется Евросоюз - хотя бы поэтому, что Европа на данный момент ведет переговоры с США по трансатлантическому торговому партнерству. В конце концов, вольная торговля выгодна всем, это не только лишь логика ЕАЭС.
- В целом как рабочим вам смотрится сценарий, при котором в течение 2015-2016 годов мир, в том числе в силу согласия США и ЕС на создание зоны вольной торговли (ЗСТ), в один момент, «рывком» станет единой большой ЗСТ? Ждете ли вы, что РФ в данном случае подключится к общей тенденции?
- Мое воспоминание из дискуссий с Евразийской комиссией, с чиновниками в России таково, что желания подключиться к общему процессу больше, чем желания оградиться от него. И это отлично.
Да, есть предпосылки к тому, что глобальная зона вольной торговли будет существовать. Есть и противоположные течения. Практически за крайние 20 лет Россия подключилась к процессу и чрезвычайно сильно от этого выиграла: относительное преимущество России оказалось заодно и абсолютным, и, поставляя энергоносители всему миру и наращивая через прибыли рост употребления, правительство России довольно отлично распределяло эти прибыли опосля 2003 года. Были сделаны суверенные фонды, но в целом рост зарплат, рост среднего класса в России - за счет цены на нефть. Россия на сто процентов употребляла свои относительные достоинства в мировом разделении труда.
Сейчас же, опосля конфигурации цены на сырье в России задаются вопросцем: ну а теперь-то мы что будем делать? Я еще с юношества помню дискуссии о том, что России необходимо диверсифицировать экономику, облагораживать структуру торговли в сторону добавленной стоимости, развивать создание сложных производственных товаров, а не сырья. Понятно, что не только лишь в России понижение цен на ресурсы вызовет тенденцию к усилению требований к локализации, которые обратны тенденциям к свободе торговли,- и в Индии, и в Китае издавна молвят: «Хотите продавать авто, так собирайте их здесь». Разделение труда и локализация - различные процессы, любопытно, как эти тенденции будут совмещаться.
- В которой степени вы допускаете возможность скорого экономического конфигурации России под действием кризиса? В конце концов, оснований перевоплощения России в страну ЕС больше нет, но в России в крайние годы больше интересуются даже не Сингапуром, а Дубаем, в отношении которого еще в 80-90-х годах интерес был не очень велик.
- Сценарий Дубая самый увлекательный: там нет нефти, а эмираты, богатые нефтью, развивались медлительнее. Дубай развивался конкретно за счет регулятивных и юридических шагов, предпринятых управлением. Да, они не отрешались от власти, но они меняли правила, по каким идет игра вокруг их.
Но достоинства России как нефтегазовой страны никуда не делись. Создавать сланцевый газ и сланцевую нефть еще дороже, чем обыденные нефть и газ в России. И в России есть способности обычной себестоимости: как мне молвят коллеги тут, себестоимость скважин в России - $15 за баррель, а в США крайние разработки - от $45 до $60. Нефтедобыча в России - это, быть может, не то же самое, что в Саудовской Аравии, где себестоимость добычи барреля пренебрежимо мала, но это не Америка, где баррель стоит выше $50. Да, есть потенциал добычи в Южной Америке, в Австралии, в Европе, но это высочайшая себестоимость и, что тоже принципиально, огромные экологические опасности. С падением цен на нефть Россия поставлять ее на мировой рынок не не станет, это разумеется.
- Традиционно компании США очень агрессивно относятся к вопросцам интеллектуальной принадлежности в России, но даже при наименее масштабных кризисах требования ослабить защиту такового рода на IT-рынке, в фармацевтике, в ряде подобных секторов обычны. Ждете ли вы в 2015 году обострения данной для нас проблематики для американских компаний в РФ?
- Я уже говорил о этом: национализация в России навряд ли возможна, тут очень отлично понимают наличие интеллектуальных компонентов в инвестициях. Есть здание, в нем есть стол и на нем инструменты, но ценность не в здании, не в столе не в инструментах, а в том, что люди в этом здании за сиим столом и этими инструментами оперируют в определенном порядке. Это и есть интеллектуальная собственность, ноу-хау - это просто порядок требуемых операций.
- Другими словами вы будете разглядывать в любом случае все такие пробы в определениях национализации?
- Я всего только желаю огласить, что ценность институтов интеллектуальной принадлежности для развития экономики России рассматривается как главный элемент, не лишь международными компаниями, да и государственным правительством. Я не ожидаю, что это осознание будет ослабевать, я знаю, что есть некоторые популистские выпады в эту сторону в политической сфере в России, но я убежден, что они не будут преобладать.
Фармкомпании делают лекарства конкретно поэтому, что они защищены какое-то время режимом интеллектуальной принадлежности. Это труд, это наука, это 98% пота и 2% умственной деятельности, все это вложено в новейшие продукты, и компания имеет право получить вложения назад. Не было бы защиты, не было бы и данной для нас добавленной стоимости.
Это, мне кажется, чрезвычайно отлично понимается и тут. И ежели опосля всех этих лет дискуссии о том, что необходимо углубить, расширить, диверсифицировать экономику, имеют под собой больше, чем словесный вес, это будет видно лишь по тому, как будут действовать в отношении интеллектуальной принадлежности.
- С вашей точки зрения, торговые санкции, которые Россия вводила сама, в 2015 году уйдут в прошедшее?
- Думаю, да: «эффект бумеранга», о котором Владимир Владимирович чрезвычайно нередко говорит, был сходу замечен, и какие-то нехорошие последствия одно за иным были быстро устранены. К примеру, данной нам в осеннюю пору появились трудности у компании, которая в России имеет кондитерское создание - а это импорт какао и орехов, в том числе из Европы. Заменить их сырьем подходящего свойства в подходящем объеме для сохранения производства в России не было способности, и компания просто стояла перед принужденной необходимостью закрыть тут создание. Они быстро отправь в правительство, сказали о этом и получили разрешение импортировать, что необходимо, и сохранить создание и рабочие места в России.
Думаю, что это не один таковой вариант, были и остальные. Были дискуссии о доп санкциях, к примеру о запрещении перелета через российскую местность, но они быстро затихли, и за сиим последовало объявление, что доп ответных санкций Россия предъявлять не планирует. Мне кажется, тут очевиден учет сначала собственных интересов.
Я чрезвычайно надеюсь, что с течением времени все эти санкции уйдут в прошедшее. Как я говорил, не мы это решаем, но, естественно, бизнесу лучше без санкций.
- Другими словами вы рассматриваете власть России как по-прежнему «экономоцентрическую» - и мотивации ее в любом случае останутся экономическими, а не популистскими?
- Я с властями общаюсь конкретно в их экономической части. Да, мы сталкиваемся с некими тенденциями, которые появляются из интересов сохранности, которые время от времени конфликтуют с интересами экономическими. Тогда вопросец решает правительство России. Мы со собственной стороны даем аргументы, доводы о том, какой эффект будет для бизнеса, нужен ли этот эффект либо благо сохранности нужно взвешивать против стоимости. Пока довольно нередко все решается в пользу экономического блага страны.
- Поменялось ли что-то в 2014 году в этом смысле на иной стороне, стали ли вложения в России со стороны членов вашей организации наиболее «политическими шагами», чем ранее: «инвестициями в Россию», а не в бизнес в России?
- Россию, невзирая на все трудности, и даже на данный момент, при сегодняшней волатильности рубля и ценой на нефть, все равно разглядывают как чрезвычайно принципиальный рынок с высочайшим потенциалом. Чрезвычайно трудно моим коллегам, работающим в американских компаниях, у себя в штаб-квартирах разъяснять Россию. Чувственная составляющая отношений США и России чрезвычайно влияет на принятие решений по инвестициям. Мы желаем, чтоб она меньше влияла на бизнес, чтоб люди смотрели наиболее объективно и тихо на возможность инвестировать в Россию, и в этом направлении работаем.
Интервью подготовил Дмитрий Бутрин